МОРСКИЕ СРАЖЕНИЯ В ВЕК ПАРУСА

Головачев
Кампания 1790 г.

«…Рано утром 1-го мая (ст. ст.) суда эскадры расположились на ревельском рейде по данному для них расписанию.

Передняя линия должна была состоять из 10 ЛК и большого фрегата «Венус». Линия эта назначалась по компасу на NO и SW или, по карте, правым флангом на NOtN – на северо-западный обрез горы Вимс, тогда как левый ее фланг выходил на SWtS немного вперед против гавани (Вся эта диспозиция эскадры и подробности сражения почерпнуты из донесений отдельных лиц и выверены по шканечным журналам каждого из судов).

Первый в линии корабль 74-пушечный «Мстислав», под командованием капитана 1 ранга Денисова, должен был стать вне пушечного выстрела со стенки гавани, т.е. на расстоянии от ней приблизительно верст в до двух, а за ним должна была разместиться вся линия кораблей с интервалом в 1 кабельтов между ними, и по числу их, составлявшему цифру 11, должна была занять расстояние около 2-х итальянских миль по данному румбу до отмелей у горя Вимс.

Вторую линию составляли 4 фрегата: «Прямислав», «Подражислав», «Слава» и «Надежда Благополучия», а на ее флангах 2 бомбардирских корабля: «Страшный» и «Победитель». Эта вторая линия должна была поместиться в расстоянии 2 кабельтовых за линией кораблей. Два фрегата поставлены были в центре, в интервалах против адмирала; они же были и репетичными его судами. Прочие два фрегата размещены были на флангах в парах с бомбардирскими кораблями; третью линию, за фрегатами, в двух же кабельтовых расстояния от линии последних к стороне речки Бригитовки и в недальнем расстоянии от береговых отмелей, составляли 7 коттеров. Все прочие суда поставлены были в гавани, причем канонерские лодки приведены были также в готовность действовать из ворот гавани.

Это была общая диспозиция наших судов по росписанию. Но в момент расстановки кораблей по местам у нас находился в крейсерстве между Наргеном и Вульфом наблюдательный отряд, состоявший из лучшего ходока в эскадре корабля «Кир-Иоанн» и двух фрегатов.

Боевую силу нашей эскадры в этой описанной здесь диспозиции можно будет выразить таким образом:
36-фунтовых пушек на 2-х 100-пушечных кораблях – 48
30-фунтовых на 4-х 74-пушечных – 104
24-фунтовых на 4-х 66-пушечных и на фрегате «Венус» - 120
Итого крупного калибра – 272 пушки
Среднего калибра от 12 до 18 ф. – 300 орудий
Малого калибра 3, 6 и 8 ф. – 240
Каронад и единорогов крупного калибра – 60
Всего – 870 орудий, не считая орудий на меньших фрегатах и прочих малых судах, которые, хотя вообще и не принимали участия в линейных сражениях, но теперь находились в боевом порядке и до некоторой степени могли участвовать в сражении, особенно, если бы неприятелю вздумалось прорывать нашу первую линию.

Шведский флот, находившийся 1-го мая по западную сторону Наргена, состоял из 21 корабля, из них 74-пушечных – 8, 66-пушечных – 13 и 6 больших линейных фрегатов. При этом один из кораблей и 2 фрегата были посланы в крейсерство в сторону Гангеуда. На всех наличных 27 линейных судах у шведов находилось 1700 орудий, из них 1100 крупного калибра и 600 среднего и мелкого.

На кораблях нашей боевой линии было до 7 ½ тысяч человек, на линейных судах шведского флота около 13 тысяч.

Сравнивая чисто боевую силу флотов, готовых вступить в сражение, мы увидим, что число наших боевых судов было в два с половиной раза малочисленнее шведских: у нас 11, у шведов 27; людей на шведских судах было менее нежели вдвое, сравнительно с нашими.

Вес единовременно выбрасываемого металла из всех орудий шведского флота составляло до 800 пудов, а вес металла из наших орудий составлял с небольшим 400 пудов.

Все это, в общем итоге показывает, что шведский флот, стоявший за Наргеном, был почти вдвое сильнее нашей Ревельской эскадры.

Напомню при этом, что все приведенные здесь цифры составляют общий вывод из подробных и точных сведений, собранных мною из разных архивных документов и подробных списков наших и шведских судов, находящихся при различных отчетах.

Александр Семенович Шишков, издавший официальный журнал адмирала Чичагова под названием: «Описание действий русского флота» в течение этой войны, в одной из выносок своих говорит, что шведскому флоту лучше всего было сражаться с нашей эскадрой посменно, разделившись на три части, полагая, по его словам, что он был втрое сильнее нашей эскадры. Но, во-первых, выражение втрое составляло большую натяжку: шведский флот, как я подробно это выразил, не был сильнее даже и вполне вдвое сравнительно с нашей Ревельской эскадрой, так как у нас были в числе линейных судов два корабля стопушечных и только 1 фрегат, а у шведов корабли 72- и 64-пушечные и 6 фрегатов; а во-вторых, Александр Семенович Шишков видел в этом одну только сторону дела. Мы припомним, что по плану военной кампании короля Густава III, ему необходимо было раздавить Ревельскую эскадру массой и воспользоваться огромным превосходством своих сил для того, чтобы, по возможности, приводя в бездействие нашу эскадру, не допустить большой убыли в своих собственных силах. Выставляя же первую смену своего флота и ставя каждый из ее кораблей на якорь для одиночного сражения с соответствующими им нашими кораблями, как, например, свои 72-пушечные с нашими 100-пушечными, герцог Сюдерманландский рисковал, во-первых, их потерять, а прочие свои корабли подвергнуть весьма сомнительному единоборству. Затем, за нашей корабельной линией в интервалах находилась еще линия фрегатов, бомбардирских и других судов, которые, конечно, не составляли прочной боевой силы в одиночном бою с тогдашними линейными кораблями; но они имели также батареи 18, 16 и 12-фунтовых орудий, которые составляли значительную дополнительную силу. Наша гавань, которая имела за собой преимущество неподвижности и ядра с которой могли ложиться до линии судов с нашего левого крыла, составляла точно также хорошую оборону одного из наших флангов, и герцог в посменном бою своего флота с нашей эскадрой, более нежели рисковал первую смену своих кораблей и остался бы с прочими судами много слабее нашей части флота, находившейся в Кронштадте. Мне кажется, борьбу двух парусных кораблей, стоящих на шпринге, можно сравнить с борьбой двух человек в рукопашной схватке: кто из них крепче, кто ловчее, тот и победит, но при равных способах у обоих из них может хлынуть горлом кровь и оба могут пасть от изнурения. А наши два стопушечных корабля и наша батарея давали нам большой перевес в одиночном бою, и повторяю: первая смена шведских кораблей, по всей видимости, должна была потерпеть поражение. Прочие виды боя – целым флотом, конечно, ставили бы шведов, по тесноте места, снова в положение сомнительное. Итак, герцогу Карлу надо было искать иных способов выполнить данные ему инструкции и, может быть, ему гораздо выгоднее было поступить с нашей неподвижной эскадрой, как поступают с крепостями, то есть, не спеша, покончить дело – разом начать обстреливать те пункты нашей укрепленной линии, которые составляли ее главные оборонительные защиты, как, например, обстреливать фланговую батарею, а потом, не теряя времени и ветра, употребить все меры, чтобы повредить нашей эскадре брандерами. Во всех случаях герцогу всего невыгоднее было атаковать гашу эскадру именно в тот момент, когда у нас все и всё было настроено к тому, чтобы отразить его с энергией и готовностью к бою. Затяжка дела, действия урывками для того, чтобы привести в утомление и, по возможности, в уныние своего противника – вот более действительные средства, которые могли быть употреблены со стороны шведов. Их многочисленный флот находился вне опасности, вне шансов быть атакованным с нашей стороны; он мог оставаться на отдыхе и в то же время высылать от себя отдельные батареи делать бреши в нашей неподвижной линии и, разбивая ее на две, на три части штурмовать отдельно каждую.

Шведский историк Юлленгранат полагает, что шведскому флоту следовало бы обходить наше правое крыло, выполняя той маневр, который был употреблен впоследствии Нельсоном при Абукире. Но я снова напомню, что такой маневр, если бы он и был выполним в тактическом отношении, не мог соответствовать военным планам короля Густафа III, на основании которых, на долю его флота, приходилось выполнение задачи – нанести удары нашим двум эскадрам порознь. Герцог Карл никак не мог рассчитывать на то, что у нас – также, как это было впоследствии у адмирала Брюэ – борта кораблей, обращенные к берегу, будут завалены постелями и хламом, а за тем передовой шведский корабль, который бы стал заходить от горы Вимс за нашу линию, был бы встречен не одними выстрелами с нашего флангового корабля, но и бомбами с нашей передовой бомбарды и выстрелами со второй линии наших фрегатов и с третьей линии наших коттеров, из которых на одном «Меркурие» было 22 24-фунтовые карронады, и все эти выстрелы не замедлили бы нанести хорошие удары пр-ку на ближней дистанции и произвести порядочное опустошение на палубах неприятеля, если бы он увязил себя в эту тесноту, и тогда шведы снова рисковали потерять такое число своих линейных судов, которое уменьшило бы их силы настолько, что они могли сделаться слабее нашей кронштадтской эскадры.

Все это необходимо было мне выразить по обязанности моей относиться к предмету с военно-научной точки зрения, так как всякий новый военный вопрос может дать и новую тему для различных тактических применений, известных общих, или частных военных средств, на каждый из отдельных случаев.

За тем, я обращаюсь к самой истории.

V.

Сражение при Ревеле

1 мая, в полдень, флот шведский и наша Ревельская эскадра находились в вышеописанном положении, то есть шведский флот, по западную сторону Наргена, а наш в линии, на рейде. Ветер с утра дул чуть заметный от О, а к полудню совсем затих и перешел к N, NW и установился к вечеру, с легкой рябью от W, что и дало возможность шведскому флоту тронуться с места и приблизиться к Наргену.

Утром 2 мая стоял тот же тихий ветер от W. Небо покрыто было редкими перистыми облачками, над Ревелем и по всему берегу стоял туман и в воздухе было свежо. В 2 часа утра с адмиральского «Ростислава» палила заревая пушка и ей вторили два ружейные залпа, с двух прочих наших флагманских кораблей.

На самой заре шведский флот был виден с наших салингов, в числе 27 наших больших судов и уже находился под парусами, по северо-западную сторону Наргена. Наш наблюдательный отряд, состоявший из 1 корабля, 2 фрегатов и коттера под командой капитана 1 ранга Тета, находился на якоре на северном выходе с рейда, по западную сторону острова Вульфа. Часов около 4-х, на самом солнечном всходе, все суда этого отряда отдавали паруса, поднимали марса-фалы и снимались с якоря. Эскадра наша находилась в линии, в данном ордере строя и в шахматном порядке, с завезенными верпами для двойного шпринга в обе стороны, по румбам SWtS и NOtN; левый фланговый ее корабль 74-пушечный «Мстислав» поставлен был на расстоянии, с небольшим, версты от стенки гавани и несколько впереди ее относительно линии эскадры. Рядом с ним в линии находился 44-пушечный линейный фрегат «Венус», взятый в прошлом году у шведов, им командовал Кроун; потом подле «Венуса», под брейд-вымпелом Ханыкова, корабль «Св. Елена», потом «Изяслав», «Ярослав», 100-пушечный «Ростислав», под вице-адмиральским флагом Чичагова (хотя он был и полный адмирал, но кораблей для адмиральского флага было маловато); «Победоносец», «Болеслав», 100-пушечный «Саратов» под контр-адмиральским флагом (вице-адмирала) Мусина-Пушкина и «Прохор». Все они имели взаимные интервалы с небольшим по одному кабельтову, а правый фланговый находился в небольшом расстоянии от отмели, идущей от горы Вимс.

За линией кораблей, согласно вышеупомянутой диспозиции, отступая за эту линию на 2 кабельтова, к стороне монастыря Св. Бригитты, находилась линия фрегатская, а именно: на правом фланге за «Прохором» бомбардирский корабль «Страшный», а на левом за кораблем «Мстислав» - другой бомбардирский – «Победитель»; в центре, по обе стороны «Ростислава» - фрегаты «Слава» и «Подражислав». Позади линии фрегатов, у самой отмели к монастырю Св. Бригитты находилась третья плотная линия наших судов, состоявшая из 7 коттеров.

Часов около 5 утра неприятельский флот стал показываться слева, с запада из-за Наргена. Он находился севернее этого острова миль на 5 и в расстоянии 14 и 15 миль от нашей эскадры. Все суда его шли в рассыпную, по ветру, в бакштаге левым галсом и, приходя на вид Ревеля, из-за Наргена, ложились в дрейф, следуя своему Генерал-Адмиралу. Затем они поворачивали на правый галс и, видимо, строили линию баталии: передние убавляли парусов, задние поворачивали к северу, а вступавшие в линию ложились в дрейф. У нашего адмирала был поднят сигнал: «вытянуть восточные шпринги», и корабли стали немедленно ворочаться, в линию же, правым бортом к рейду. За тем последовал сигнал коттеру «Меркурий»: «приблизиться для переговоров», и дано ему было словесное поручение от адмирала передать приказание всем нашим судам, находившимся на рейде в крейсерстве, чтобы они присоединились к флоту, а брандвахтенному фрегату – идти в гавань. На основании этого нового распоряжения корабль «Кир-Иоанн» занял промежуток, остававшийся между кораблем «Мстислав» и гаванью, а два фрегата и коттеры пошли в замок по своим местам… Шведский флот в это время, выстроив линию, часу в 7 тронулся с места к югу. Скоро за тем на нем заметно стало небольшое замешательство.

Второй его корабль в линии отдал марса-фалы и поспешно стал убирать паруса, мелкие его суда засуетились; на адмиральском корабле и репетичных судах появились сигналы, и неподвижность второго корабля дала нам заметить, что он крепко стал на мель на банке, лежащей мили 4 ½ севернее Наргена, известной под названием «Новая Мель». Несмотря на то, общая линия шведских больших кораблей прибавляла парусов и как сплошная белая масса двигалась вперед, несколько раскидываясь по горизонту вправо и влево и направляясь к северному входу на Ревельский рейд. С наших марсов и салингов во все наличные трубы наблюдали за его наличными движениями. В это же время и западный ветер устанавливался, и море видимо бурлило. Еще на нашей эскадре выполнялись некоторые передвижения: крейсеры наши входили в свои линии и двум бомбардирским кораблям было отдано приказание перемениться местами, вследствие того оба последние отдавали паруса и шли выполнять данный им ордер.

Часов около 8 утра передовые корабли шведского флота входили между островами Нарген и Вульф, придерживаясь к мелям, лежащим к стороне Наргена. Передовой их корабль нес марселя и брамселя; у некоторых последующих потравлены были марса-фалы и подобраны брам-гитовы.

В ½ 10 часа поднят был у нашего адмирала сигнал «команде дозволяется обедать». Около этого времени ветер свежел и засвистывал порывчиками, а шведский флот, вытягиваясь вдоль рейда от севера к югу, приближался к стороне острова Карлус.

В 10 часов у нашего адмирала был сделан сигнал «приготовиться к бою». В батареях было тихо; команда находилась уже по местам; банники, ганшпуги, шнуры от пушечных замков были на руках, и легкий дымок курился от запасных фитилей.

Вслед за тем появились сигналы и на шведских кораблях: передовой корабль, находясь от нас милях в двух, стал спускаться на нашу эскадру. Этот маневр он производил таким образом: следуя правым галсом в бакштаге вдоль Карлуса, он доходил до его южной оконечности, на расстоянии мили полторы от Ревельской гавани, поворачивал через фордевинд и, постепенно приводя к ветру, держал на наш корабль «Изяслав», находившийся 5-м в линии от гавани. Прочие шведские корабли следовали ему в кильватер, и многие из них задерживали ход, брасопя грот-марсель и крюйсель на стеньгу. Меньшие суда ложились в дрейф, не доходя до середины рейда, и в их числе находился фрегат Улла Ферзен, на который пересел герцог Карл со всоим штабом. По свидетельству шведских историков, ему запрещено было от короля подвергать опасности свою жизнь, и потому на его корабле, под генерал-адмиральским флагом, находился его адъютант (подполковник Клинт).

В начале 11-го часа с нашего «Изяслава» сделаны были два пробные вые выстрела по неприятельскому передовому кораблю, но его ядра еще не долетали и ложились от него в некотором расстоянии. В это же время, в тылу у нашей эскадры бомбарда «Победитель» вступила в свое место и убирала паруса, а бомбарда «Страшный» не успела поворотить оверштаг, свалилась к Бригитте за линию коттеров и, торопясь, точно также, убирать паруса, бросила один за другим два якоря, чтобы не попасть на мель.

Ветер, прямо от запада, продолжал усиливаться, и стало разводить волнение. В ¼ 11 часа неприятельский передовой корабль приблизился к «Изяславу», на довольно дальнюю дистанцию, а в то же время он приводил к ветру, наклонился на правый борт и, быстро подвигаясь вперед, вдоль нашей эскадры, дал целый залп по линии наших кораблей, начав его, поровнявшись с «Изяславом», и окончив на последующем нашем корабле «Ярослав». Ядра от этого залпа не долетели и на два кабельтова до первого из этих кораблей, но в беспорядке рикошетировали мимо за нашу линию к фрегатам. Совсем наоборот, шведский корабль получил с каждого из наших кораблей по нескольку метких выстрелов, и с прорванными парусами быстро пронесся мимо нашей линии на север, к стороне острова Вульф. Пушечный дым, гонимый свежим ветром, моментально проносило за нашу позицию, и шведские корабли следовали перед нами, один за другим, как на параде.

Первым был 66-пушечный корабль Дристигхетен. За ним, в таком же точно порядке, проходил Риксенс-Стендер, точно также на довольно большом ходу, он заходил на дальнем расстоянии к «Изяславу», приводил вдоль нашей линии, наклонялся на правый борт, делал множество выстрелов по воде, получал от нас в ответ с каждого корабля по нескольку выстрелов по борту и рангоуту и проходил на север в стороне Вульфа. За ним шел 44-пушечный фрегат Камилла, за ним корабль Дюгден. Так продолжалось с полчаса. Пятым судном в шведской линии был корабль Адольф-Фридерик, под вице-адмиральским флагом, начальника авангардии контр-адмирала Моде; Моде, как человек отважный, хотел более сильным наступлением на нашу эскадру, подать пример всем последующим своим кораблям, и потому, приближаясь к нашей линии, потравил у себя марса-фалы, имея в виду уменьшить ход и крен своего корабля, зашел к нашему левому флангу, почти от фрегата Венус, и ближе проходил ко всем нашим кораблям, но тем не менее, его накренило; он сделал на ходу несколько безвредных пробоин в бархоуте двум или трем из наших судов, а сам получил от каждого из наших кораблей в ответ полные залпы с нижних деков, понес убитыми 17 человек и 28 ранеными и, имея перебитыми грот- и фор-марса-реи и бегин рей, спешил под бизанью и нижними парусами приводить к ветру и уходить точно также к Вульфу.

Безвредность шведских выстрелов много имела влияния на проворное действие нашей артиллерии. Команды наши не были отвлечены к управлению парусами и заряжали орудия по обыкновенному порядку, как на ученье, и потому мы не стеснялись и числом наших выстрелов. Для каждого, последовательно проходившего шведского корабля, готовы были у нас полные залпы и орудия на прицеле.

Следующие корабли за Моде не продолжали, однако же, действовать по примеру своего авангардного начальника и, проходя эскадру нашу точно в том же порядке, держались от нее на довольно дальнем пушечном прицеле и потому, обмениваясь поочередно выстрелами с нашими кораблями, почти не наносили нам вреда, но сами уходили к северу по большей части с прорванными парусами и важными повреждениями в снастях. Нашим офицерам хотелось их всеми способами задержать, и потому главная масса наших выстрелов была направлена им по парусам и рангоуту. В начале 12 часа шведский корабль Форсигтигхетен под брей-вымпелом полковника Фальстедта подошел снова ближе прочих к нашей эскадре и, наклоняясь к ней своим правым бортом, точно также мало сделал нам вреда, но взамен имел свои палубы вычищенными картечью, и ушел к северу со сбитой крюйс-брамстеньгой и марселями в лохмотьях. 13-й в линии шведский корабль был генерал-адмиральский, старшим командующим на нем оставался сам его командир подполковник Клинт. Он следовал близко за Фалстедтом. Едва он стал приводить к ветру, подходя к нашей линии, как выстрелом с нашего корабля «Ярослав» у него на грот-марсе был убит матрос, который, падая оттуда, попал на блок подветренного фока-браса, где его платье в шкиве заело, и фока-рей не мог идти далее до места, до положения его в бейдевинд; а когда команда бросилась отводить наветренный брас, чтобы отдать фока-рей назад и высвободить из шкива матроса, то одним ядром с нашего «Ростислава» убило 7 человек тех людей, которые становились, на шведском корабле, на наветренный фока-брас; вследствие этого формарсель его заполоскал и стал ложиться на стеньгу. Момент для корабля был довольно критический – его начало дрейфовать; ветер был свежий с порывами; он находился уже саженях в 20-ти от «Ростислава», и ядра и картечи последнего пронизывали его по всем направлениям, когда снова успел он взять ход и выбраться на ветер. Еще провожали его залпами «Победоносец» и «Болеслав», которые растрепали ему весь бархоут и паруса, так что окончательно, когда он выходил из-под их выстрелов, его грот-стеньга свалилась и накрыла всю его палубу обломками рангоута и парусиной, а сам он, благодаря только тому же свежему ветру едва успел уйти под своими нижними парусами. Следующий за адмиральским кораблем 14-й корабль шведской линии прошел в некотором отдалении.

А между тем, в ½ 12 часа, вдали за островом Вульфом, куда потянулись после боя шведские корабли, один из них, поврежденный нашими выстрелами, а именно – 2-й в неприятельской линии Риксенс-Стендер, имевший избитые паруса, был брошен ветром на каменья.

За тем, по порядку, на нашу кордебаталию шел 16-й в линии 64-пушечный Принц Карл. Он и последующий за ним корабль начальника шведской ариергардии полковника Лейонанкера под контр-адмиральским флагом, София-Магдалена, подошли к нам ближе всех предшествовавших кораблей и круто привели к ветру, причем их положило правым бортом до портов нижней батареи. С линии наших кораблей они были засыпаны выстрелами, и на корабле Принц Карл повалились на правую сторону грот- и фор-стеньги. Нижние паруса, которые он хотел поставить, были также прострелены. После 10-минутного сражения корабль бросил якорь, спустил свой флаг, а на его место поднял русский: он сдался. С кораблей наших раздались крики ура. На корабле София Магдалена в то же время была сбита также фор-стеньга, и по близости расстояния, в которой он находился от наших кораблей, и по другим повреждениям в его рангоуте его ожидала участь передового его мателота; он был спасен только тем, что его заслонял от нас уже сдавшийся Принц Карл. За этими последними кораблями приближался к нашей линии 17-й шведский корабль, и уже выстрелы наши начали доставать и до него, когда на фрегате Улла-Ферзен появились флаги, которые, видимо, выражали приказание герцога Карла прекратить сражение, так как последующие 9 шведских линейных судов уже более не спускались к нашей линии, а поворачивали через фордевинд на левый галс, приводили к ветру и уходили к северу под всеми парусами. В ¼ 1 часа пальба прекратилась с обеих сторон. Сражение продолжалось всего 2 часа. Шведские корабли, имевшие наиболее храбрых командиров, потерпели наибольшие потери.

Точных сведений об этих потерях мы до сих пор не имеем (только убитых – не менее 150). Юлленгранат их заимствует из донесений принца Карла; принц Карл их явно убавляет; мы на это имеем доказательства, так как те его донесения, которым можно было поверить, по несомненным источникам, всегда оказывались неверными и тенденциозными.

Все прочие шведские историки сведения свои о Ревельском сражении заимствуют из Юлленграната или вовсе о них умалчивают. При всем том Юлленгранат ограничивает эту потерю в 150 человек, выбывшими у них из строя, кроме тех, которые были взяты нами на корабле Принц Карл. Команды на этом последнем корабле было 520 человек и, следовательно, всей потери людьми у шведов было, по их же источникам, 670 человек (На Принце Карле было 65 убитых и 11 раненых; в плен попали 1 майор, 7 офицеров, 4 кадета, 412 (Шишков – 432) матросов, 100 кирасиров, 20 пехотинцев – по данным «Материалов…», XIV). Как было выше сказано, 1 ЛК взят у них в плен, а другой – Риксенс-Стендер – был сожжен самими шведами на рифе севернее Вульфа, и в этом состояли их материальные потери. С нашей стороны убитых было 8 человек и раненых 27, а из числа последних 1 штаб-офицер, капитан-лейтенант Бартенев. Всего, следовательно, у нас выбывших из строя было 35 человек. Повреждения в судах наших были так ничтожны, что все исправлены были на другой же день. Как я сказал, ветер во все время сражения был очень свежий, шведские корабли валило на нашу сторону, и их выстрелы доходили к нам очень мало, все они были по воде, и ядра далеко перескакивали через наши суда. Из одних только орудий верхних палуб их снаряды попадали в нижнюю часть корпуса наших кораблей, да и то с очень малым для нас вредом. Соображая все это, мы скорее можем удивляться не тому, что эскадра наша одержала победу, т.е., что она причинила неприятелю гораздо больше вреда, нежели сколько сама его потерпела и осталась на месте сражения, тогда как шведы с него ушли, а скорее тому, каким образом, при всех удобствах и преимуществах, которые доставил ей принц Карл способом своей атаки, не нанесла она гораздо более вреда шведскому флоту: и потому можно будет, конечно, обратиться с укоризной к главнокомандующему этого флота по поводу его тактического расчета.

Всем маневрам шведского флота, конечно, послужил препятствием свежий ветер и то обстоятельство, что у принца Карла не достало решимости отложить задуманный план атаки, даже и по вступлении его флота на Ревельский рейд. Но, полагая, что западный ветер был бы самый тихий, он, конечно, выполнил бы свой маневр даже с большей последовательностью, нежели как его предлагал наш адмирал А.С. Шишков. В случае тихого ветра каждый из шведских кораблей сражался бы попеременно с каждым из русских и, по-видимому, с одинаковыми шансами на успех в том случае, когда одни корабли сменялись другими по порядку и могли, даже на ходу, располагаться на позиции с большой свободой и при случае, по мере надобности, становиться на якорь, на верпы и шпринги. Этот маневр мог быть произведен и при другом ветре. Вспоминая при этом все фазы сражения при Абукире, мы увидим, что и при маневре, приведенном в действие начальником английской эскадры, сражение было им выиграно только по отсутствию воинского порядка на французском флоте и по уступчивости Вильнева, который ушел с поля сражения, имея у себя еще свежие, неизбитые суда, с которыми он мог нанести страшный вред своим противникам. Итак, я говорю: главная сила морского сражения, может быть, тогда как и теперь, должна была зависеть не от теоретической или заранее распланированной расстановки судов, а от находчивости и способности главнокомандующих действующими силами пользоваться всей совокупностью наличных и часто моментальных обстоятельств. Мы припомним, что у о-ва Специи в Архипелаге в 1770 г. контр-адмирал Эльфинстон, имея у себя в эскадре только три плохие наши корабля, атаковал с успехом 10 турецких линейных кораблей и не остался в накладе. Припомним также все обстоятельства Хиосского сражения. Мне скажут, может быть, что мы действовали и там и тут, очертя голову. Но можно заметить, что во многих случаях видимая дерзость и нахальство нападающих оправдывалось до некоторой степени и наличными обстоятельствами. Тут и характер пр-ка, и его позиция, и свежесть ветра, и его направление, даже вероятность погоды, даже действие пушечного дыма, расстилающегося в ту или другую сторону – все может служить основанием расчета для такого атакующего, который умеет всякой мелочью и во всякую минуту воспользоваться в свою выгоду, так что, если будем осуждать герцога Карла, то скорее можем упрекнуть его не за план сражения, а за способ выполнения этого плана.

Я сказал, что бой окончился в начале 1 часа пополудни 2 мая. Но долго еще после того виднелись от нас на севере шведские корабли, находившиеся в движении между Вульфом и Наргеном. Некоторые из них были с обломанными реями и изорванными парусами, многие были без стенег, и многие сгруппировались около корабля, стоявшего на Новой Мели. Команда с Риксенс-Стендера, ставшего на риф у Вульфа, была снята, а 3 мая на заре он был зажжен самими шведами и в 4 часа утра взлетел на воздух. С корабля Тапперхетен, стоявшего на Новой Мели, было сброшено в воду 42 орудия, он был еще, по возможности, разгружен и 4 мая стянут шведами на вольную воду.

После сражения шведский флот оставался еще некоторое время по северную сторону о. Вульф, а от нашей эскадры для наблюдения за ним были снова высланы крейсера.